Анатолий ЯКОВЛЕВ ©

1.

Копится влага в разбитом сосуде -
прян аравийский туман.
Вновь полукружьем рассажены люди,
Черпает кровь атаман.

Над головами - похмельная тяжесть.
Нимбом довлеет судьба.
Тело Отца, зачерствевшее за ночь,
вскрипывает на зубах.

Взгляды невинны. Речи недлинны.
Тайное - явно. А вровь
с тёплыми сводами - смех Магдалины
чистый, как Евина кровь.

Век на излёте, но вечность - на взводе.
Краски соединены.
Равноапостольный Буонаротти
слушает голос Стены...

Бражникам с неба роняясь на плечи,
пухло снуют сизари.
Вечная вечеря - сон человечий.
Песнь виноградной зари!

Время из-за рубиконовой грани
смотрит, мотая клубок,
как отражается в синем Граале
вилами писаный Бог.


2. ВИНОГРАД МЕДЕИ

Даждь, Дионисе!
торными
горными
высями
высятся
рощи кагорные,

корни вползают,
как бы археологи
в знанье,
взрезая
скалы отлогие.

с болями, с боем колышутся рощи,
слыша прибои колхидского прошлого -

валы подряд
нагоняет история,
бья в виноградные
их акватории:

лозы ветвей
испивают, златея,
соки детей
непутёвой Медеи -

пульс от вина
и неверен, и тонок:
в каждом бокале -
заколот ребёнок...

пей же, столетьями копленной крови
вечных медей - причащайся любови!

чёрная месса -
песня
застольная.
вздорная,
здесь не читалась Нагорная -

здешние ночи
ещё непорочны -
строчками
ловчая
птица хохочет...

3. АМФОРА

знойною метафорой
средиземной Трои
отыскалась амфора
в водоносном слое -

в меле, будто с холода,
схваченная льдом -
надвое расколота
каменным вином -

с таинством, означенным
в контурах богинь,
с любопытным пальчиком
археологинь,

с гидроэксаватором
посреди Земли,
с полюсом, с экватором,
с Космосом вдали,

впитанная, вбитая
в золото Микен -
амфора, испитая,
в сущности, никем.


4. ПРОДАВЕЦ ВИНА

Высохшего в конверте
профилем древнегрека
выслушайте, столетия,
маленького человека.

Не был жрецом Исиды.
Хитростью брал - не Трою.
Не городил Атлантиды
и Парфенона не строил.

В будни иже на праздники -
смертному всё одно -
с ветхого виноградника
я продавал вино.

Шли поперёк столетия.
Вдоль навивались дни.
Но виноградные плети
я правил судьбе сродни -

переболеть под тучами,
перебродить в лучах,
в небе, усами скрученном,
солнышком на жердях.

И вечерами летними,
где почивала мгла,
люди вставали светлыми
от моего стола.

В будни или на праздники -
третьего не дано -
с праздного виноградника
я продавал вино.

Ложь продавал, как будто бы
куплена красота.
Красною каплей куплена,
в женском изгибе рта.

Куплена стихотворною
бронзовою строфой.
Куплена смехотворною
для красоты ценой.

Но проливаясь тайною -
бродом не перейдёшь -
гривны, гинеи, талеры
стоила эта ложь…

Тысячелетья в радужку
сложивший, как в итог,
живший, как Богом на душу -
если на свете Бог -

в заводи ли истории
или в её котле,
счастьем попутным, горем ли,
каплями на челе -

амфорами, бокалами
вычерпанный до дна -
я, человечек маленький.

Продавец вина.


5. ВЕЧЕРЯ

От века я в том мире поселён,
где суета имеет обаянье.
Клён угасает, умиротворён,
и снег в страданье -
но не в наказанье.

И лист на лист - как сталь летит на сталь.
Уж валится октябрь, обезоружен.
А мы дежурно начинаем ужин,
вливая смерть в серебряный Грааль.

Та чаша не минует никого.
Но губы свежи, а напиток млечен.
И кажется, круг жизни неочерчен
для каждого, ступившего в него.